Со своей стороны,хочу рассказать то, что я помню из частных бесед с Игорем Абрамовичем.
Его семья до войны жила в Румынии. Там его основной любовью была музыка. Он рассказывал, что получал программу радиовещания европейских станций (это было просто, как купить газету в киоске) и целыми ночами слушал музыку, переходя с одной станции на другую.
Старший брат его был коммунистом. Когда к власти пришел Антонеску, семье пришлось спасаться от фашистских репрессий. Так они оказались в Советском Союзе. Почему именно в Ташкенте, я не помню, или он не говорил.
Игорь Абрамович получил два высших образования - окончил консерваторию по классу скрипки и университет как математик. Где он учился в консерватории, я не знаю, а университет он заканчивал Ташкентский, я даже была немного знакома с его (!) университетским преподавателем математики.
В наше время (когда мы у него учились) он также преподавал в школе Успенского (не скрипку, а тоже математику). Моя сестра, которая заканчивала эту школу, рассказывала мне, что как-то на выпуске ему подсунули скрипку и попросили сыграть. И он сыграл так, что даже юные гении из Успенки, которых удивить нелегко, были в восторге.
Да и я, когда уже училась в институте и приезжала на каникулы в Ташкент, приходила в гости к Дорфману, видела у него открытую партитуру и скрипку. Он еще здорово подначивал меня сыграть вместе с ним, читая с листа, но я отбилась. Практики у меня к тому времени было маловато, не хотелось позориться. К тому же дочь Игоря Абрамовича была музыкантом, пианисткой, кажется, так что ему и без меня было, с кем играть дуэты.
Сын его, насколько я знаю, стал математиком. Таким образом, дети унаследовали его таланты - каждый свой.
Румынский язык, естественно, он знал как родной. Цитировал стихи румынского классика, Эминеску, кажется, поэма называлась "Лучафэрул". Кроме этого еще французский. Во всяком случае я помню, как он показывал мне статью (написанную от руки) какого-то французского математика, которую тот прислал Дорфману с просьбой прочитать и обсудить какие-то волновавшие его вопросы. Для меня это вообще было нереальным событием (середина 1970-х), что человек получает письма из-за границы. А Дорфман продолжал оставаться европейцем, для него это было нормально : для науки нет границ. Как и для музыки.
Я понимаю, что у других учеников Дорфмана сохранились какие-то другие воспоминания о нем. Возможно, кому-то захочется поделиться ими?
