Снимок статьи ранее разместил в галерее Гидалий Дорфман.
Обработал данный снимок средствами ABBYY FineReader и предлагаю вашему вниманию восстановленный текст статьи.
Теорема жизни
Игорь Абрамович Дорфман вошел в мою жизнь летом восемьдесят четвертого. В тот год он набирал математический спецкласс, но не девятый, как обычно, а восьмой. Наука эта была мне не по нраву и на собеседование шел с опаской. Задания, правда, оказались не очень трудными. Но я все-таки не написал одну формулу, которую должен быть знать - она из учебника алгебры за седьмой класс. Он спросил, читал ли я учебник. А у меня то ли от растерянности, то ли от огорчения получилось в ответ нечто насмешливо – нагловатое: читал… один раз. Он улыбнулся. А я стал его учеником. Потом только понял, что чувство юмора и способность нестандартно мыслить этот человек ценил более всего.
Каждым днем работы он объяснял нам разницу между учителем и «урокодателем». «Урокодаталь» ограничился бы добросовестным вдалбливанием в головы ребят своего предмета, пусть даже на уровне, превосходящем школьную программу. А у него цель любого урока - научить думать. А у него - ломоносовское «математику уж затем учить надо, что она ум в порядок приводит» - начинал ощущать на себе. И готовил он не обладателей аттестатов зрелости, а зрело мыслящих людей.
Как ни парадоксально, в нашей школе до сих пор нет логики. А он давал начатки логики, потому что, путая причину со следствием, никогда не одолеть ни математику, ни литературу, ни историю. И знания твои без логики - не знания, а суррогат.
Он не имел классного руководства, не вел общественную работу в привычном и очень странном понимании этого слова. Хотя чем воспитание первоклассных специалистов не общественная работа – не знаю. Это давало повод некоторым учителям, в основном из тех, кто классом пониже, коситься на него. Дескатъ, ему легко, он работает с отборными детьми, с «элитой». Но кто сказал, что с ними работать легче. Дай алмаз бесталанному шлифовальщику – и блеска как не бывало.
Кок оценить всё, что он сделал? Десятками победителей и призеров математических олимпиад разных уровней? Но уроки Игоря Абрамовича не менее пригодились и другим его ученикам — композитору Александру Журбину, журналистке Татьяне Кулевас... Или тем, что его выпускники, все до единого, поступали в вузы? Причем в такие, как московские физико-технический и инженерно-физический институты, Московский и Новосибирский университеты. Математический факультет ТашГУ не принимал ребят с «тройкой» в аттестате по математике. С его «тройками» брали. А может, чтобы оценить сделанное им, рассказать про кипы математических издании на разных языках, продолжающих идти к нему уже после смерти. Про написанное, но не опубликованное им - количество оставшихся рукописей было неожиданным даже для близких ему людей.
Он был удивительно ироничен по отношению к себе. А качество это, говоря математически, необходимое и достаточное условно интеллигентности. Самоирония - способность, зная себе цену, не показывать этого знания. Впрочем, иронизировал Игорь Абрамович не только над собой. Шутки его были остры и неожиданны, как уколы шпаги. Он играл на скрипке, долгое время преподавал математику в музыкальной школе. Может, оттого каждая его мысль напоминала музыкальную фразу, сыгранную виртуозом. Каждая являла собой гармонию ума и таланта, на каждой лежала печать индивидуальности.
Однажды он пришел утром на первый урок совсем сонный, да и чувствовал себя неважно. Оказалось, увлекся и просидел до рассвета над задачей. И это после инфарктов, когда врачи настоятельно требовали для него покоя. Но не мог он так жить, потому что был из тех людей, которым покой, действительно, может только сниться И ученикам своим старался передать эту неуспокоенность.
В девятом классе Игорь Абрамович раздал нам номера румынского журнала «Газета Математике», который долго выписывал. Язык формул интернационален, и условия задач мы могли разобрать. Но главное в том, что Игорь Абрамович старался превратить нашу учебу из тяжкого труда чернорабочего в творческую работу исследователя.
Он хорошо знал историю и политику. Года полтора назад мы разговорились о Николае Ивановиче Бухарине. Игорь Абрамович сказал тогда: «Бухарина должны реабилитировать. Ведь даже десятая статья в нашей Конституции до сих пор в его редакции». Сказал уверенно. Хотя знал, конечно, что не всегда законы пишут люди, сами не творящие беззаконие. Но в случае с Бухариным довод учителя был безупречен. И день 5 февраля нынешнего года, когда свершилось предвиденное им, стал как бы ещё одним днем его памяти.
До сих пор помню его сокраментальную фразу: «В нашей школе делают всё, чтобы дети не учились». Произносилась она каждый или почти каждый раз, когда нас под каким-либо предлогом снимали с уроков. И касалось это, ясное дело, не одной нашей 110-й школы - всей системы образования. А в этой системе не устраивало многое. Например, объясняя нам комплексные числа, он никак не мог понять, почему этой, не такой уж сложной темы нет в школьной программе. Ведь доступна она даже семикласснику, а из-за ее отсутствия советские ребята проигрывают сверстникам на международных математических олимпиадах. Он старался планомерно готовить своих учеников к вузовским требованиям, а по большому счету - к требованиям, которые предъявит специалисту наступающий компьютерный век. И в своем беспокойстве за судьбу школы хотел он только одного: чтобы наше полное среднее образование перестало быть средним.
Есть учителя, к которым стыдно приходить не подготовившись. Не из-за страха перед «двойкой», нет. Стыдишься обидеть незнанием человека, вкладывающего всю душу в свое дело. Никогда плохой педагог не заставит ребят испытывать такое чувство. А у Игоря Абрамовича, если недоучил, недоработал, испытывал неловкость. И, уверяю вас, не я один.
Его не стало в январе. Всего двух недель но дожил он до 63-х лет. Накануне его дня рождения в Городском институте усовершенствования учителей собрались его выпускники, педагоги, почтить память Учителя. В школе, где он работал, хотят создать небольшой музейный уголок. Это очень важно, чтобы всё новые и новые поколения ребят знали, кто работал в их школе, кто дал ей доброе имя. Его выпускников жизнь раскидала по всей стране, но их духовное братство, скрепленное именем Учителя, не должно ослабнуть.
Время идет. А в смерть его все ровно не верится. Не может же уйти из жизни блеск ума и щедрость таланта. Как не может уйти из жизни сама жизнь. Перед глазами одно и то же, одно и то же: учитель математики пишет на доске теорему своей жизни…
С. НОВОПРУДСКИЙ
26.02.88 наш корр.
